Притча Предок-герой
Персидская притча
Там, где Евфрат впадает в море, стоял город Урук, царём его был Гильгамеш. Не было ему равных среди людей, на две трети был он богом, на одну треть — человеком. От того был он одиноким я не знал, куда приложить свою богатырскую силу.
Разные идеи возникали в сознании Гильгамеша: перекопать горы, повернуть течения рек, соорудить башню до небес, и другие, непосильные для человека. Народ же, страдающий от его затей, взмолился к богине-матери:
— О, Аруру! Уйми своего сына! Сотвори равного ему и дай нам отдых!
Вняла богиня-мать этой мольбе и по небесному образу Ану вылепила из глины Энкиду, всё тело которого было покрыто шерстью. И сказала ему:
— Энкиду! Иди и живи со зверями степными. Вместе с газелями ешь травы. Со зверями теснись у водопоя. Водой весели своё сердце!
Как-то раз юный охотник пошёл за добычей и, увидев великана Энкиду, замер от удивления. Представ пред лицом Гильгамеша, он молвил:
— О, царь! В степи появился богатырь. Рука его, словно из металла. Бродит он вместе со зверями, ломает мои ловушки и силки. Колчан мой полон стрел, а дома нет дичи.
Взыграла печень героя, и он воскликнул:
— Веди меня в степь, охотник. Хочу с богатырём сразиться…
И вот герои схватились, пытаясь побороть друг друга. Ноги их в землю вошли по колено, земля застонала от боли. Но ни на шаг они не сдвинулись с места, ибо были равны они силой.
— Что мы упёрлись, словно бараны, — выдохнул первым Энкиду.
Засмеялся Гильгамеш, отпустил руки героя.
— Вразумил ты меня своей силой, — сказал Гильгамеш. — Думал я, что любого одолею. Но если равны мы по силе, зачем нам ссориться, станем друзьями. — Обнялись они, как братья, и пошли в Урук.
Народ высыпал на стены и встречал героев хлебом и сикерой.
— Что это? — спросил Энкиду, показывая на хлеб.
— Ешь! — сказал Гильгамеш, разламывая хлеб пополам. — Это людская пища. Вкусивший хлеба, уподобится людям. — А это? — Энкиду указал на кувшин. — Пей! — молвил царь. — Это — питьё, веселящее душу. Пьющий сикеру, богам подобен.
Ел и пил Энкиду, и веселилась его душа, лицо сияло, а волосы, покрывающие тело, превратились в одежду. И стал он похож на мужа.
Шли дни. Гильгамеш водил друга по Уруку, показывал дома и храмы, но ничего не удивляло Энкиду, на лице его была скука.
— Что с тобою, друг мой? — спросил Гильгамеш.
— Без дела брожу я. Сила моя иссякает, — отвечал Энкиду.
Задумался Гильгамеш:
— Есть дело. Мне одному не справиться. Вдвоём мы его осилим. Слышал я, у моря есть горы, покрытые кедровым лесом: там живёт свирепый Хумбаба. Многие хотели его убить, но не нашли туда дороги.
— Пойдём к водопою. Спрошу у зверей, у птиц, они укажут дорогу, — промолвил Энкиду. — Задушим Хумбабу руками.
— Я верю тебе, мой друг, но врага не взять голыми руками. В кедре сила Хумбабы. Поэтому срубить его надо и выкорчевать с корнем, — ответил Гильгамеш.
И призвал царь мастеров и велел им отлить секиры и кинжалы из меди.
Узнав, что замыслил царь, высыпал народ на площадь. И шум людских голосов был подобен говору волн при разливе Евфрата.
Вышел царь из дворца. Рядом с ним Энкиду. Поднял Гильгамеш руку и стих народ, речи его внимая.
— Слушай, народ Урука! Слушайте и вы, старцы. Я хочу увидеть Хумбабу, чьё имя опаляет страны. В кедровом лесу победить его хочу. Ибо тогда стану я прославлен в веках. Всё, что есть злого, изгоню из мира.
Отвечали ему старцы:
— Молод ты, Гильгамеш, и следуешь лишь зову сердца. Но знай, голос Хумбабы — вихрь, уста его — пламя, дыханье — смерть. Бой с ним неравен.
Но возразил им Гильгамеш:
— Мне ль теперь Хумбабы бояться, о, старцы! По круче гор один не пройдёт, двое взберутся. Скрученный вдвое канат не скоро порвётся. Сильного друга обрёл я. С ним пойду на врага любого.
И благословили старцы царя. Взяли герои оружие, и вышли за ворота рука об руку. Вдруг на небе орёл показался, дорогу им указуя.
У храма, при выходе из города, богиня-мать героям сказала:
— Знаю, куда вы идёте. Удерживать вас не стану. Вот хлеб, испечённый богами. В дороге он вам пригодится. — И шепнула она Энкиду на прощанье слово, потаённое от Гильгамеша.
После шести недель пути достигли они горы, откуда вид открывался на обе реки — Тигр и Евфрат. Поднялись на гору, разломили они хлеб.
— Посмотри, как он мягок, — сказал Гильгамеш Энкиду. — Словно из печи. Давай сохраним его на путь обратный. — Молвил он это, сел, и сон его одолел.
Среди ночи пробудился Гильгамеш и видит — не спит Энкиду, его охраняя.
— Друг мой, ты звал меня? — спросил у Энкиду. — Видел я сон: мы стоим над обрывом. Гора упала, нас придавила. Объясни, что это значит? Кто в степи рождён, тому ведома мудрость.
Изменился в лице Энкиду, но молвил, не дрогнув:
— Друг мой, гора, что ты видел, нам не страшна нисколько.
И снова они двинулись в путь, за день пройдя дорогу, на которую людям обычным шести недель не хватает. И, вдруг, вид на храм шести колонный им открылся. Даже в самом Уруке не было храма прекрасней.
— Энкиду! Что за храм или город стоит в отдаленье? — спросил Гильгамеш удивлённый.
— Не храм это и не город, — ответил другу Энкиду. — Это — лес кедровый. Видишь, орёл кружится, дорогу нам указуя. Не люди этот храм создали, а кедры к небу взметнулись, подняли корнями землю, и создали горы Ливана.
— Где же Хумбаба? — спросил Гильгамеш.
— Ото мха лесного шагов его не слышно, — отвечал Энкиду.
— Смотри! Орёл кружится над этим кедром, — воскликнул Гильгамеш. Он достал секиру и, что было силы, ударил по стволу кедра. Кедровый лес задрожал от удара.
Энкиду, закрыв лицо руками, упал на землю.
— Что ты делаешь? Друг мой, зачем губишь живое тело? Я чувствую запах крови. Сходна она с людскою, только иного цвета.
— Смола эта ляжет в щели, — пояснил Гильгамеш терпеливо. — Днище будет, как чаша из глины, что воду не пропускает. Кедр этот станет килем, а тот, что потоньше — мачтой. И судно по морю отправится в дальние страны, и возвратится в Урук, полное всякой снеди.
— Зачем эта снедь Уруку? — молвил Энкиду другу. — В Уруке довольно хлеба, хватит на всех сикеры.
— Если тебя послушать, — сказал Гильгамеш раздражённо, — жили бы люди, как звери, домов из глины не знали.
— Под каждой звериной шкурой, — возразил Энкиду, — бьётся живое сердце. Звери не терпят обмана, звери подобны людям.
— Но боги, создав человека, зверей ему подчинили, и в сердце его вложили они беспокойную душу. Он должен открыть все тайны и мир подчинить своей воле.
— Зачем тебе власть над миром, который создан богами? Своей душой беспокойной ты миру приносишь горе. Уж лучше остаться зверем, уж лучше остаться кедром…
— Не прав ты, мой друг Энкиду, — сказал Гильгамеш, хватаясь за рукоятку секиры. — Смотри, как сильны мои руки.
Он замахнулся, удар нанести готовый, и не заметил, что сзади хищник лесной крадётся. Тело его полосато, словно он брат пантеры. Глаза, словно угли, злобой пылают. Огромная пасть открыта, и острые зубы готовы вонзиться в горло.
Со свистом упала секира, рёбра ломая кедру, дерево пошатнулось и медленно стало падать. Энкиду, друга спасая, кинжал свой в Хумбабу бросил. Кинжал в горло зверю лесному вонзился.
Гильгамеш оглянулся и увидел Хумбабу, истекающего кровью. И был он уже не страшен. И только затем Гильгамеш взгляд свой бросил на Энкиду: тот лежал навзничь, запрокинув голову.
Гильгамеш бросился к другу, ощупал тело рукою, — ни раны, ни царапины.
— Энкиду, — шептал. — Ты меня слышишь?
Энкиду спал, и сердце его не стучало.
— Вставай, вставай! — кричал Гильгамеш, не понимая, что случилось. — Пора нам в дорогу! Давай поедим.
Он схватил хлеб, но тот был, как камень. Хлеб был мёртв, как кедр, как Хумбаба и Энкиду.
«Как это случилось? — Думал герой. — Я срубил кедр, в котором была душа Хумбабы. Теперь Хумбаба мёртв, но мёртв и Энкиду. Может быть, душа его была в кедре? Недаром он его защищал. А может быть, он нарушил то потаённое слово, которое Аруру ему шепнула?» — молнией блеснула догадка. И, в подтверждение этому, вдруг с неба услышал он голос Аруру, повторяющий то, что сказала она Энкиду:
— Ты будешь дышать, как люди, и травы топтать степные, покуда рука из глины не будет омыта кровью.
И понял Гильгамеш: убивая Хумбабу, знал Энкиду, что и себя убивает.
Бросившись на холодное тело, Гильгамеш зарыдал безутешно.
— Младший брат, спасая меня, ушёл ты!
— Сёстры его антилопы, плачьте!
— Плачьте росою травы!
— Плачьте смолою кедры, нет друга!
Нет, не может мятежное сердце героя примириться с этой потерей! Признать не хочет того, что
боги, создавая человека, смерть определили ему, жизнь для себя одних удержали.
— Я верну твою душу, Энкиду! — крикнул он, накрывая ветвями кедра тело друга. — Обойду я горы, спущусь и на дно морское. Законы жизни и смерти узнаю.
И взмолился Гильгамеш:
— Скажите мне звери степные, небесные птицы, ответьте, где место, в котором души скрываются после смерти?
Молчали звери лесные, молчали небесные птицы. В горы и чащи лесные бежали они от убийцы.
И только орёл благородный, вскормлённый другом умершим, кружился над головою, путь указуя герою.
Абхазские притчи Албанские притчи Ассирийские притчи Библейские притчи Биографии Болгарские притчи Буддийские притчи Бурятские притчи Греческие притчи Даосские притчи Даосские притчи от Чжуан-цзы Дзэнские притчи Древние притчи Еврейские притчи Замки Испанские притчи Исторические притчи Итальянские притчи Камбоджийские притчи Карельские притчи Конфуцианские притчи Корейские притчи Короткие притчи Маленькие притчи Монгольские притчи Немецкие притчи Пазлы Персидские притчи Поэзия Православные притчи Притчи Притчи для детей Притчи от Ошо Русские притчи Сербские притчи Сутра ста притч Таджикские притчи Татарские притчи Тибетские притчи Тосты-притчи Туркменские притчи Хасидские притчи Хорватские притчи Христианские притчи Японские притчи
