Большие притчи * Страница 33 из 70 * Ольга Диас

Притча Плут и Бирбал

Ольга Диас

Притча Плут и Бирбал

Индийская притча

Вздумалось одному лукавому человеку обмануть падишаха. Поразмыслив, придумал он такую хитрость: посадил в клетку двух красивых птиц, захватил с собой кролика и вышел на дорогу, что вела ко дворцу. Там он встал на таком месте, чтобы падишах непременно его заметил. И впрямь, как только падишах поехал по дороге, он сразу увидел хитреца и спросил:

— Кого ты дожидаешься, друг мой?

— Защитник бедных! Вашим именем я побился об заклад и выиграл этих животных, вот и хочу подарить их вам.

— Ладно, — ответил Акбар, — отнеси их в шахский зверинец.

Хитрец так и сделал.

На другой день изловил он красавицу-антилопу и её привёл на то же самое место. В этот раз падишах сразу приметил его и спросил:

— Зачем ты тут опять стоишь?

— Владыка мира! Сегодня мне досталась в споре вот эта антилопа. Благоволите принять и её.

— Если хочешь отдать, веди её туда же. Плут отвёл и антилопу в царский зверинец.

На третий день он встал на дороге с лягушкой в руках. И опять заговорил с ним правитель, и опять отнёс плут свой подарок в зверинец. Несколько дней он не появлялся, а потом вышел на дорогу с приятелем. На вопрос падишаха, почему он тут опять стоит, плут ответил:

— Владыка мира! Сегодня я снова вашим именем побился об заклад с этим человеком и на этот раз проиграл. Теперь он не отстаёт от меня, требует выигрыша. Вот я с ним и пришёл к вам.

«Если я ему откажу, это будет несправедливо. Ведь три раза я забирал его выигрыш, придётся мне и проигрыш заплатить», — подумал Акбар. Делать нечего — велел выдать из казны деньги.

Плут, себя не помня от радости, хотел уйти, но тут падишах предостерёг его:

— Смотри, не смей больше спорить и клясться моим именем.

Плут сделал салам и был таков.

А падишаха взяло сомнение: «Деньги я ему отдал, а что если он мошенник и надул меня? Тогда надо его наказать». Прикидывал он в уме и так и этак, а решить ничего не мог. Вдруг появился Бирбал, увидел его Акбар и успокоился. Рассказал подробно, как всё было. Бирбал сразу же послал стражника вдогонку за обманщиком. Он был уже без приятеля, но кошелёк с деньгами — при нём. Заметил это Бирбал и укрепился в своём подозрении.

Увидел плут шахских стражников и встревожился, душа у него в пятки ушла. Разум говорил ему: «Возьми себя в руки!» Трусливое сердце шептало: «Беги!» А совесть приказывала: «Покайся в своём грехе!»

Начал Бирбал всё выяснять. Стал плута о его жизни расспрашивать, но тот ни на один вопрос толком не ответил. Тогда Бирбал понял, что дело-то, видно, нечисто и послал соглядатаев в деревню, где будто бы жил плут. Да где там: в той деревне ни его семьи, ни дома и в помине не было, даже имени его не слышали. Тогда Бирбал стал придумывать, как наказать мошенника за обман. Перелистал в уме чуть не все страницы книги «Законов Ману» (древнейший свод законов жизни индусов), как вдруг прибегает стражник — запыхался, еле дух переводит:

— Господин вазир! Там за воротами женщина стоит, просит допустить её к вам, говорит, дело у неё тайное.

Бирбал тотчас вышел за ворота. Видит: стоит очень красивая женщина, лет двадцати пяти, не более.

— Господин вазир! — обратилась она к нему. — Четыре дня назад пропал мой муж, и осталась я одна с ребёнком на руках. Мы приехали издалека, никого у нас тут нет, и умираем с голоду. Если почтенный господин поможет мне супруга найти, велика будет его заслуга, а моё тяжкое горе развеется.

— Опиши приметы своего мужа, и я велю его разыскать.

— Защитник бедных! Мужу моему всего тридцать лет, но из-за нищеты нашей выглядит он на все сорок. Роста невысокого, коренастый, смуглый, волосы курчавые. Звать его Чандрадатт. По виду можно сказать, что он человек достойный.

Приметы подходили к плуту, что сидел под охраной у Бирбала. Он подвёл женщину к окну и велел заглянуть внутрь. Она увидела своего мужа: руки и ноги в цепях, а кругом стражники!

— Господин вазир! — воскликнула женщина. — Этот человек в цепях — мой супруг!

Пожалел Бирбал несчастную женщину, и, оставив её во дворе, пошёл к узнику.

— Презренный Чандрадатт! Зачем ты скрыл своё имя? Говори правду: кто ты такой?

— О господин! — ответил преступник, а на глазах у него выступили слёзы. — Раз вам известно моё имя, то мне незачем скрывать свою тайну. Соблаговолите выслушать. Я житель Бенгалии, именитый купец. Злой рок преследовал меня, захирела моя торговля, дело пошло на убыль, словно день к вечеру, и я совсем разорился. Тогда стал я скитаться по свету и наконец очутился в вашем городе. Раньше я не знал, что такое бедность, а нынче полной мерой изведал нищету. Всё стараюсь найти занятие, да ничего не выходит. Целых четыре дня я не видел жену, не знаю, что с ней, не иначе, как она проклинает меня. О Господи! Отврати горе и напасти от моей жены и единственного сына Чандрадева! Смилуйся, Господи, смиренно молю Тебя, дай мне снова опору в жизни, в этой заботе бьюсь я дни и ночи! Господин вазир! На днях повстречался я нежданно со старым приятелем, рассказал про свои мучения, и он пожалел меня, прослезился даже и подбил на это нечестное дело. Раньше я никогда не плутовал, а тут из-за горестей своих не устоял перед соблазном. Попостился я несколько дней, а потом взялся за дело — надумал обмануть самого падишаха. Сделал всё в точности, как советовал приятель, и обман удался. Ну вот, рассказал я про себя всё по совести, а теперь делайте со мной, что хотите.

Чандрадатт говорил, а в глазах его то и дело слёзы блестели и дыхание перехватывало. Бирбал подал знак стражникам, и они сняли цепи с узника.

— Эх ты, горемыка, а ведь твоя жена тоже здесь, она-то и сказала мне, как тебя зовут. Если хочешь её увидеть, ступай во двор.

Вышел Чандрадатт во двор и нашёл там свою горько рыдавшую жену. Увидела бедняжка мужа, обрадовалась, стала Бирбала благодарить. Бирбал пожалел их нищету и вернул мужу деньги, которые тот хитростью выманил у падишаха. Бедолаги, счастливые, ушли, прославляя падишаха и справедливость Бирбала.

YouTube-канал «Искусствовед Ольга Д’Арт»

Притча Самартха Рамадас

Ольга Диас

Притча Самартха Рамадас

Индийская притча

В местечке под названием Бадаар в районе Аурангабада в Махараштре у преданной Богу супружеской пары родился сын. Его назвали Нараяной. Он рос непослушным ребёнком, пренебрегал учёбой и ссорился с другими детьми. В восемь лет он потерял отца. Его мать Рама Деви не могла справиться со своим озорным и капризным сыном. Её родственники и соседи посоветовали ей женить его, чтобы он почувствовал ответственность и изменился к лучшему.

Хотя мальчику было только 13 лет, и он был слишком юн для женитьбы, его мать поддалась на уговоры соседей и приготовилась к свадьбе. Во время брачной церемонии, по традиции, между женихом и невестой была повешена занавесь из плотной ткани. В определённый момент ритуала пурохиты (священнослужители) отдёрнули занавесь, чтобы вручить жениху мангала сутру (священную нить брака, которую жених повязывает на шею невесты). И — чудо! Жених исчез, да так ловко, что никто не заметил! Были предприняты тщательные поиски, но они оказались безрезультатными. Таким образом, свадьба не состоялась.

Мальчик Нараяна, сбежавший со свадебной церемонии, достиг в конце концов селения Насик неподалёку от истоков священной реки Годавари. Он оставался там некоторое время, а потом двинулся к горе Читракута, которая считается священной, поскольку Господь Рама жил там около 12 лет, находясь в изгнании. Там Нараяна нашёл уединённое местечко удивительной красоты под названием Панчавати. Мальчик был потрясён величием природы, освящённой пребыванием Рамы. Его охватил восторженный трепет, и он погрузился в созерцание.

Какова причина превращения непослушного мальчишки в набожного молодого человека? Помимо того, что его скрытые благие самскары (накопленные тенденции) активизировались в результате внезапного потрясения, вызванного перспективой взвалить на себя тяжёлую ответственность семейной жизни, мальчик по пути в Насик зашёл в знаменитый храм Ханумана и искренне взмолился божеству, чтобы тот благословил его всеми благородными качествами, которыми был знаменит сам. По лёгкому движению изваяния, которое излучало духовные вибрации в направлении мальчика, тот понял, что его молитва была услышана.

После 12 лет аскезы в Панчавати Нараяна, как и Хануман, прошёл три ступени постижения Господа Рамы. Когда он находился в сознании тела, он был слугой Рамы (двайта, двойственность). Когда он осознал себя как дживу (индивидуальную душу), он был частью Рамы (вишиштадвайта), и, наконец, когда он осознал свою сущность как Атму, он и Рама стали одним (адвайта).

Достигнув самореализации, Нараяна вернулся из Панчавати в Насик. Там он узнал, что его страна находится в тисках страшного голода. Он стал размышлять над тем, что проводить свои дни, думая только о собственном освобождении, в то время как его сограждане страдают от голода, есть признак величайшего эгоизма. Так родился его девиз: «дхил ме Рам, хат ме кам» (Рама в сердце, труд в руках), и он вступил на путь служения обществу со всей энергией и усердием, провозглашая такие истины, как «Манава-сева (служение человеку) есть Мадхава-сева (служение Богу)» и «Грама-сева (служение деревням) есть Рама-сева (служение Раме)». Он наполнил сосуд своего сердца святой водой Раманамы (имени Рамы), которая изливалась через его руки и утоляла жажду множества его соотечественников.

Странствуя от деревни к деревне, выполняя общественную работу, сопровождаемую воспеванием Раманамы, Нараяна достиг в конце концов Рамешвары на южном конце Индийского континента. Оттуда он отправился в паломничество в Тирупати (где удостоился даршана Господа Венкатешвары) и Хампи (где почтил Господа Вирупакшу).

Затем он вернулся в Насик. По дороге в Насик он видел святого Тукарама, который воспевал славу Рамы столь прекрасно, что привлекал к себе огромное количество людей, включая Шиваджи, правителя Махараштры.

Царь Шиваджи, послушав Тукарама, сказал ему, что хочет отказаться от царства и посвятить себя духовному пути. Тукарам предостерёг царя от ограниченного понимания духовности, внушая ему, что долг перед людьми — это Бог, а труд — богослужение. Тогда Шиваджи стал умолять Тукарама, чтобы тот дал ему инициацию. На это Тукарам ответил:

— Твой гуру — Рамадас, не я, поэтому посвящение ты можешь получить только от него.

Сильно разочарованный, Шиваджи вернулся в свою столицу. Когда Шиваджи узнал, что Рамадас, в прошлом Нараяна, находится в Насике, он послал туда своих министров и других сановников, чтобы пригласить Рамадаса к царскому двору с музыкантами и прочими традиционными почестями, подобающими высокому гостю.

Когда Рамадас появился, правитель встретил его почтительно и благоговейно, омыл ему ноги, окропив затем водой свою голову, и предоставил покои в своём дворце. После чего обратился к нему со смирением:

— О, досточтимый господин! С этого момента моё царство принадлежит тебе, и я также принадлежу тебе.

Рамадас ответил:

— Сын мой, я — аскет, отказавшийся от всего. У меня нет ни права, ни желания обладать твоим земным царством. Божье царство не имеет границ. Цель моей жизни — помочь каждому достичь этого необъятного царства Бога. Поэтому мне не нужны твои владения. Я благословляю тебя на царство, которое ты предложил мне. С этого момента ты будешь отличаться от других правителей. Ты должен понимать, что царство на самом деле принадлежит Богу, а ты — только Его инструмент, доверенное лицо, управляющее царством в Его интересах.

Так как Рамадас, обладая чудодейственной силой, мог творить великие дела, он стал известен как Самартха Рамадас. «Самартха» означает «человек, искусный во многом». Вот эпизод из его жизни, который иллюстрирует, почему ему было присвоен этот титул.

Рамадас обычно одевался и ходил, как Кодандапани (Рама, вооружённый луком и стрелами). Однажды, когда он шёл по берегу Годавари в этом одеянии, некие брахманы, купавшиеся в реке, спросили, не принадлежит ли он к горному племени охотников койя. Рамадас ответил им, что он — Рамадас (слуга Рамы), а вовсе не койя. Тогда они спросили, почему он одет и вооружён, как Рама, хотя он всего лишь слуга Рамы. Не дослушав ответа, они резко перебили его:

— Какой смысл имитировать Кодандапани только внешне? Владеешь ли ты луком и стрелами, как Рама?

В это время высоко в небе над их головами пролетала птица. Брахманы показали на неё Рамадасу и спросили, сможет ли он попасть в неё. С именем Рамы на устах Рамадас тут же пустил стрелу, и мёртвая птица упала на землю прямо к ногам брахманов. Увидев убитую птицу, брахманы тут же обвинили Рамадаса:

— Ты не соблюдаешь гармонию мысли, слова и дела и, следовательно, ты — дуратпма (грешник). Ты произносишь имя Рамы и в то же самое время совершаешь грех, убивая птицу из одного желания показать нам своё искусство.

Рамадас ответил, что он убил птицу только по их настоянию. Брахманы возразили:

— Если мы попросим тебя съесть пучок травы, сделаешь ли ты это? Разве у тебя нет своего мнения, и ты не можешь отличить хорошее от дурного?

Тогда Рамадас мягко сказал:

— Почтенные! Что сделано, то сделано. Будьте добры, скажите, что мне следует делать теперь?

Они предложили ему покаяться в своём грехе. Рамадас тут же закрыл глаза и от всего сердца помолился Богу, каясь в своём грехе и прося у Него прощения. Затем он открыл глаза и указал брахманам, что мёртвой птице не возвращена жизнь, несмотря на его раскаяние. Брахманы ответили:

— Что ты за сумасброд! Покаяние не может обратить вспять то, что ты сделал. Его предназначение — изменить твой ум так, чтобы в будущем ты не совершал подобных ошибок.

— По моему скромному мнению, это не есть покаяние, — возразил Рамадас, — Бог и Его имя всемогущи, и если моя молитва искренна, Своей милостью Он возвратит птицу к жизни.

Говоря так, он поднял мёртвую птицу, прижал её к груди и со слезами, катившимися из глаз, взмолился:

— О, Рама, если я взываю к Тебе всем своим умом, сердцем и душой и если я убил эту птицу по невежеству, а не из желания убить, прояви милость и либо верни ей жизнь, либо забери мою вместе с ней.

Едва он завершил молитву, птица затрепетала в его руках. Тогда он открыл глаза, поблагодарил Всемогущего и выпустил птицу в небо. Окаменевшие от этого чуда, брахманы воскликнули в один голос:

— Высокочтимый учитель! Прости нас за то, что мы не поняли твоего величия. Поскольку ты смог поразить летящую птицу одной стрелой и оживить её, отныне ты будешь носить подобающее имя — Самартха Рамадас».

После этого Рамадас посетил Пандарипурам, где он был свидетелем того, как человек по имени Пундарика идеально служил своим родителям как истинным богам. Пундарика заставил Самого Господа Пандурангу ждать у порога, стоя на двух кирпичах, пока он закончит служение матери.

Затем Рамадас посетил царя Шиваджи и дал ему три вещи как напоминание о его царских обязанностях: первую — кокосовый орех, в память о том, что так же, как наша цель при покупке кокосового ореха состоит в том, чтобы съесть его белую мякоть, так же и цель царской власти — вести саттвическую (чистую, благочестивую) жизнь и добиваться преобладания добродетели в своём царстве; вторую — горсть земли, чтобы правитель и его подданные помнили о святости Бхараты, своей родины; и третью — пару кирпичей, символизирующих, что как кирпичи используются для постройки дома, чтобы защитить живущих в нём, так и царь должен использовать свою власть для защиты своих подданных и поддерживать их благосостояние и духовный рост. В это время в памяти Рамадаса ожило воспоминание о том, как Пундарика преданно служил своим родителям, и он поспешил домой с мыслью отдать себя служению своей престарелой матери.

Когда он пришёл домой, его старая мать не узнала его, особенно из-за его длинной бороды и странной одежды. Он сказал ей, что он — её сын, Нараяна, который известен в народе как Самартха Рамадас. Тогда мать воскликнула в восторге: «О, мой дорогой сын, я столько слышала о Самартха Рамадасе и так страстно хотела увидеть его! Но я и не подозревала, что это мой сын Нараяна! Я горжусь тобой и благодарю Господа, что он сделал меня матерью столь великого человека. Теперь я знаю, что прожила жизнь не напрасно». Сказав это, она склонила голову на колени сына и умерла.

Рамадас совершил традиционный погребальный обряд. Вскоре после этого он услышал о смерти Шиваджи (это случилось в 1680 году, через 6 лет после того, как царь был благословлён Рамадасом). Он пошёл в его столицу и благословил на царство сына Шиваджи, чтобы тот мог управлять государством, следуя по стопам своего отца.

YouTube-канал «Искусствовед Ольга Д’Арт»

Притча Как падишаха из гарема выманили

Ольга Диас

Притча Как падишаха из гарема выманили

Индийская притча

Заслушался однажды падишах пением в гареме. А были там в тот день все его жёны. Весёлый праздник устроили они. «Хорошо бы, — думают, — падишах прельстился весельем и любовными утехами и хоть несколько дней у нас провёл». И, правда, падишах охотно тешился с ними.

Наступила ночь. Одна из жён, по прозвищу «Сладкоголосая», запела песню о разлуке. Растаяло у Акбара сердце от печальной песни, и он спросил:

— Что ты хочешь сказать своей песней?

— Господин! — ответила жена. — Вы всё время проводите на войне, а мы здесь сохнем в разлуке с вами, каждый час нам годом кажется. Хорошо ли это, о, господин? Как выскажу я словами всё, что у меня на сердце? Про это знает только Господь Бог. И нынешнего дня мы столько ждали, столько ждали, а вы всё не освобождались от ратных дел, не приходили в гарем! По справедливости, не подобает вам бросать нас и снова уходить.

— Дорогие мои! Вы думаете, что я ухожу только ради ратных дел, но это не так. Больше приходится присматривать за подданными. Не делай я этого, разве устояла бы такая большая империя? Но просьбу я, так и быть, выполню, побуду у вас дня три-четыре. Больше никак нельзя. Не то мои утехи мне боком выйдут: рассердятся на меня военачальники, царевичи и поднимут бунт. Тяжко мне тогда придётся. Об этом вы подумали? Правда, на досуге я езжу на охоту и забав не чураюсь. Могу и с вами побыть недолго. Хватит вам этого или всё ещё мало? — спросил Акбар.

Смутилась от резких речей падишаха шахиня и ответила мягким голосом:

— Господин! Правильно вы всё говорите и всё-таки подумайте и о нас, ваших жёнах: как мы тут взаперти дни и ночи маемся, словно животные на привязи. Так и будем жить?

Сразу заговорила и другая жена:

— Всем известна ваша справедливость. Вы склоняете ухо к просьбам и самого мелкого чиновника. Почему же вы нас не выслушаете? Но уж сегодня мы вас отсюда не выпустим. А после — воля судьбы. Не хотим хвастать, но как вы уйдёте без нашего позволения?

Третья жена улыбнулась, стрельнула глазами в падишаха и заворковала:

— Какие вы, право, сестрицы! Наш господин на весь свет славится своей добротой. Он, конечно, услышит наши мольбы и не покинет нас, никуда не уйдёт. Если не верите мне, давайте побьёмся об заклад, проиграю — можете отрубить мне руку.

— Сестрицы, — кокетливо сказала четвёртая шахиня, — зачем столько упрашивать да уговаривать? Ведь наш господин не говорит «нет», а молчание, как известно, знак согласия.

Улестили жёны лукавыми взглядами да ужимками падишаха. Не знал он, как и что отвечать, и совсем растаял.

— О, жёнушки! Я счастлив вашей любовью и, верьте слову, останусь с вами.

Только он это сказал, как шахини принялись от радости прыгать и кружиться.

Проходили дни, а жёны всё новые любовные утехи и забавы придумывали. Забыл падишах про дарбар и заботы о том, что делается в его царстве и чего не делается.

Минуло вот уже несколько месяцев с тех пор, как из дворца пропал падишах. Осиротевшие придворные без устали разыскивали государя, но никак не могли узнать, где же он скрывается — ведь в гарем даже ветерку не пробраться. Стали вельможи опасаться, как бы не случился бунт в государстве, и всё больше тревожились: что же будет без падишаха?

А Акбару любовный дурман совсем голову затуманил. Он уж и не понимает, утро ли, вечер ли на дворе. А жёны заранее между собой договорились никому не рассказывать, что падишах у них. Не то, мол, придумают вельможи хитрость, уведут их господина — и конец веселью. Больше всех боялись шахини Бирбала и поэта Ганга.

Замерли все дела. Множество послов приехали ко двору из чужих земель, но видели они лишь пустой трон и немало тому удивлялись. Тень стыда стала ложиться и на лица горожан. Небывалое дело — вот уже десятый месяц, как падишах пропал!

Мало-помалу стали у людей нехорошие мысли возникать, принялись они своевольничать. Придворные узнали об этом от соглядатаев и убоялись, как бы чужеземные послы не начали строить козни против державы. Бирбал понял, что быть беде, если не найдётся государь немедленно. И решил он взять это дело на себя. Собрались тайно на совет самые главные советники и сановники. И сказал им Бирбал такие слова:

— Друзья! Слухи о том, что падишах пропал, дошли и до дальних стран. Трудно нам стало удерживать управление царством. Чужеземные послы, видно, уже плетут сети интриг против нас. Не дай Бог, нападут сейчас враги — не отбиться, не оборониться. Надо нам засучить рукава и, не ведая ни сна, ни отдыха, приняться за розыски падишаха.

Знаменитый Тодар Мал, главный вельможа при дворе, сказал:

— Бирбал! По-моему, сначала надо осмотреть те места во дворце, куда вам одному входить дозволено.

— Да я уж давно всё осмотрел. Сил моих не хватает искать в одиночку, вот я и завёл с вами этот разговор.

Тут заговорил поэт Ганг:

— Велико было моё желание увидеть падишаха, и вот вчера я встретил его.

Словно дождём смочило засохшую траву — выпрямились вельможи, подняли поникшие головы, глаза у всех заблестели!

— Где вы видели падишаха? — спросил Бирбал.

— Он спал в комнате шахини Диларам, — ответил Ганг.

— Так, жена заманила и полонила своей любовью его величество. Жди его теперь в дарбаре! — проговорил с тоской Бирбал.

— Головой рисковал, чтобы проведать, где он, — рассказывал поэт Ганг. — А уж выжить его оттуда — дело непосильное.

— Только одному человеку оно под силу — славному поэту Гангу, — подзадорил Бирбал.

— Братец, это будет не просто благодеяние, — добавил другой советник. — Бессмертной станет слава того, кто уведёт оттуда падишаха. Ведь этим сотворит он благо для бессчётного числа людей. Не медлите, почтеннейший Ганг, беритесь за дело.

— Хорошо же вы решили! — с досадой отозвался поэт. — Как видно, хотите моей погибели.

Хан-и-ханан до того помалкивал, но, увидев, что Ганг увиливает, вставил своё слово:

— Ганг, дорогой! Для вас в этом деле ничего опасного нет. Может, падишах и рассердится, но как увидит вас — устыдится, вернётся.

Ганг, однако же, не сдавался:

— А козни шахинь? Разозлятся они на меня да наплетут невесть чего падишаху, а ему ведь и казнить меня недолго. Что тогда будет с моей семьёй, с детишками? Слезами изойдут, без смерти умрут. Вытянуть падишаха из гарема не легче, чем схватиться с тигром.

— Сейчас надо вызволять его величество из гарема, а уж больше он не попадёт под власть жён. Удивляюсь я, как это они его заманили и опутали, — уговаривал поэта Бирбал.

Долго ещё уговаривали Ганга советники, пускали в ход и похвалы и лесть. Не мог поэт больше упираться.

— Все вы сговорились против меня. Знать, пришёл час класть голову на плаху. А если поднимется надо мной меч палача, встанет ли кто-нибудь на мою защиту? — голос у Ганга задрожал.

— О, лучший из поэтов! — заговорил Бирбал. — Мы все станем просить за вас. Неужели же мы не тронем сердце падишаха?

Сдался на уговоры вельмож поэт Ганг. «Ладно, — думает, — не будет мне покоя, пока не выманю падишаха из гарема». Обрадовались придворные и на радостях дали обет принести Господу благодарственную молитву.

Теперь вся забота легла на Ганга. «Если и впрямь одному мне это дело исполнить суждено, то нечего мешкать, — рассуждал он сам с собой. — Сегодня же всё и сделаю. Ведь это — царский двор, доносчиков полным-полно, проведают шахини про наш сговор — тогда всё пропало! Так упрячут падишаха, что я и не доберусь до него. К тому же и поэт один советовал: «Всё назначенное на завтра сегодня закончить спеши. Мир так непрочен, — успеешь ли задуманное свершить?» Справедливыми были мысли Ганга. Хорошо, уж так хорошо знал он тайны шахских жён, как никто другой. Ведь он был поэтом, ему ли не знать женского сердца!

Ганг дождался ночи, переоделся и принял обличье страшного ракшаса. Ещё днём велел он сшить себе длинную чёрную чадру и высоченную чёрную шапку. В полночь Ганг укутался в чадру, надел шапку, привязал за петлю к руке толстую палку и вышел из дому. На другой руке висели чётки. Лицо его закрывала маска ракшаса.

Осторожно крадучись, пробирался поэт по переулкам. Вот и ворота сада, окружающего гарем. Ганг остановился в раздумье. «Если я войду через главные ворота — сразу же налетят стражники, — подумал он. — Лучше пройду через потайную калитку».

Шла четвёртая ночная стража. Из одного окошка падал тусклый свет. Подкрался Ганг поближе и увидел, как падишах моет руки, полощет рот. Со всех сторон его охраняли караульщицы. «Конечно, у Акбара тут одни утехи да радости, — думал Ганг. — Ну, кто станет бросать райские услады ради мирских треволнений? Найдётся ли такой подвижник? Помешаешь Акбару наслаждаться — и поплатишься головой. Но что делать? Раз обещал, отступаться нельзя. Долг исполнять надо. Воздаяние в руках Всевышнего».

Укрепил Ганг свой дух такими рассуждениями, подошёл к окну и гаркнул изо всех сил:

— Эй, падишах! Ты себя человеком считаешь, а сам совсем разум потерял. Люди, со стороны глядя, зовут тебя жеребцом и ослом! Есть ещё время, опомнись, ступай отсюда прочь!

Прокричал поэт эти слова и пустился наутёк. Бежал что есть духу, ни один быстроногий бегун его не догнал бы. А падишах крикнул в ярости:

— Эй, кто там! Убить нечестивца сей же миг!

Хоть и бежал со всех ног бедный Ганг, не миновал всё же рук стражников. Изловили его, узнали да догадались, что неспроста он в гарем пробрался. Если бы простой был вор, они бы с ним сразу разобрались, а убьёшь поэта — наживёшь беду, чего доброго и жизни лишишься. И заперли пока стражники Ганга в темницу.

Весь красный от гнева Акбар вышел из дворца, никак жёны не могли его удержать — он и слушать ничего не хотел. Рассердились шахини на придворных за эту проделку, всячески ругали их, одно их утешало: поймали того, кто увёл падишаха из гарема, и, конечно, казнят.

— Вот теперь все запомнят, какая беда ждёт наших злопыхателей, — говорили они меж собой.

А вельможи и радовались, и печалились: падишах-то освободился из женских сетей, зато поэт Ганг попал в беду. На другой же день Акбар велел глашатаям возвестить о своём возвращении. Народ возликовал, а злоумышленники убоялись начинать бунт.

Шли на дарбар вельможи, шли чиновники со всех концов города, шли люди из народа. Грозный, с нахмуренным челом, восседал на троне падишах. Впервые за девять месяцев сегодня народ увидел падишаха. Придворные делали ему салам и по чинам садились на места. Никто не смел взглянуть государю в глаза, головы у всех были опущены.

Солдаты привели поэта Ганга. На нём было то же платье, что ночью, руки связаны. Вазир и советники удивились его виду. В душе они молили Бога за поэта. Каждый хотел за него заступиться, жизни не жалея, ждали только подходящей минуты. Падишах не узнал Ганга в диковинном наряде и маске чудища.

— Кто это? Злой дух, ракшас, чудовище?

«Настал мой час», — подумал Ганг и отвесил падишаху низкий поклон. Тут высокая шапка с маской свалилась и открылось его лицо.

— Ганг! — вскричал падишах. — Как посмел ты войти в мой гарем? Смертная казнь — вот кара за твою вину.

А несчастный поэт стоит со связанными руками, слова вымолвить не может. Услышал палач слова Акбара, выхватил из ножен меч и шагнул вперёд. Ганг стал считать свои последние минуты. Поглядел он на вельмож, глаза с одного на другого переводит и всех о помощи взглядом и знаками молит. Да все боятся за собственную жизнь, где уж там помогать ему. Даже глаз на Ганга поднять не смеют. Падишах заметил и взгляды, и знаки Ганга и не утерпел:

— Ганг! Ты что за представление тут разыгрываешь? Дарбар это или театр?

Не мог больше Ганг терпеть. Чёрная неблагодарность вчерашних друзей-советчиков колола его, словно острое копьё. Чего только они ни сулили вчера — готовы были усадить его на колесницу и живым в рай поднять, а теперь никто даже глазом не поведёт в его сторону! Будто и не знают, что его ждёт! «Если уж мне умирать придётся, проучу я их за вероломство, чтобы впредь неповадно было», — подумал Ганг, кивнул на вельмож и ответил падишаху:

— Владыка мира! Да ведь из-за этих вельмож, из-за их хитрых козней попал я в такую беду. Это они во всём виноваты.

И он поведал падишаху про тайный совет, про то, как они его уговаривали да подстрекали. Рассказ поэта удивил и позабавил падишаха. Что ж, выходит, вчера советники обещали спасти Ганга, а сегодня и не пикнут. Очень смеялся Акбар. Весело стало у него на душе, и он Ганга помиловал. Ведь Ганг старался ради блага государства! Акбар щедро наградил поэта и сказал ему в поучение:

— Послушай, великий поэт, что я тебе скажу, и хорошенько запомни мои слова. Сладкоречивые люди никогда не держат слова. Не верь речам, пока не узнаешь, что на душе у сладкоречивого.

А лукавых придворных падишах попрекнул:

— Вы бедного старика на смерть послали, а ведь ни один не встал на его защиту, когда он в беду попал. Подобает ли вам так поступать?

За всех ответил Бирбал:

— Владыка мира! Всей душой мы великому поэту благодарны. Он своей жизни не пожалел, хотел других спасти. Но вы, как все знают, мудрый и милостивый государь, и его смерти ведь не допустите. Вмешайся мы, разгорелся бы ваш гнев ещё сильнее, и что бы тогда получилось? Вот об этом-то мы заранее и подумали, оттого и молчали.

Покончил падишах с этим делом. Стал он каждый день приходить в дарбар, подолгу заниматься делами, и скоро решил всё, что за эти месяцы накопились.

YouTube-канал «Искусствовед Ольга Д’Арт»

Притча Вероломный друг

Ольга Диас

Притча Вероломный друг

Индийская притча

Жили в Дели два купца — Мотичанд и Рамдас. Крепкая дружба была между ними. Однажды Мотичанд беседовал со своей женой, как вдруг она перебила его и стала просить:

— Дорогой супруг! Мы уже стареем, деньги у нас, слава Богу, водятся, а что нам это богатство? Ни одной пайсы не потратили мы на богоугодные дела. Прошу вас, свозите меня на богомолье в святые места. Эта заслуга вам потом зачтётся.

Поразмыслил Мотичанд и дал своё согласие:

— Ладно, милая, поедем. Только прежде надо мне уладить свои дела. На это уйдёт не меньше месяца, а ты пока готовься в дорогу.

Расплатился Мотичанд с долгами, получил деньги со своих должников и пошёл к другу Рамдасу.

— Друг мой! Захотелось нам съездить к святым местам, а дом и хозяйство оставить, кроме тебя, не на кого. Если ты возьмёшь это бремя на себя, то и нас выручишь и тебе доброе дело зачтётся.

— На то ведь и друзья, чтоб из беды выручать. Для меня это сущий пустяк. Завтра я приду к вам и сделаю опись всего имущества в доме, а когда приедете назад, по описи сдам вам все вещи.

Так он и сделал. Оставил с лёгким сердцем Мотичанд на друга свой дом, а сам с женой уехал на богомолье.

Целых четыре года ездили они по святым местам. А когда возвратились, застали свой дом в запустении. Замков нет, по комнатам ветер гуляет, там, где стояли вещи, большие мышиные норы виднеются. Полный разор. Мотичанд подумал: «Может, Рамдас забрал мои пожитки и перевёз куда-то?»

Пошёл он к другу, спрашивает про здоровье, про житьё-бытьё, а тот повздыхал только и молчит. Но стоило попросить Мотичанду отдать его добро, как сразу же Рамдас переменился, насупился, нахмурился и говорит в ответ:

— Да у тебя совсем стыда нету! Какое такое твоё добро ты требуешь? Я про твоё добро знать не знаю и ведать не ведаю.

Содрогнулась душа у Мотичанда от такого вероломства друга. Но, как известно, правда и огня не боится. Он напомнил Рамдасу:

— Я ведь тебе оставил всё своё хозяйство, дом, вещи, поэтому с тебя и требую. Верни моё добро, а насмешки да шутки в этом деле не к месту. Тут вся моя жизнь решается.

— Да ты никак спятил! — закричал Рамдас. — Опомнись, что ты! Никакого твоего добра, ни одной соломинки, я и в глаза не видал. Уходи-ка отсюда подобру-поздорову, для тебя же лучше будет. А не то вытолкаю взашей. Мы не в бирюльки играем, и я с тобой не шучу.

Обидно и горько стало Мотичанду от таких слов. Задумался он, а потом решил усовестить друга.

— Послушай, Рамдас! Всем сердцем верил я тебе и потому поручил всё своё имущество, а ты, мой самый близкий друг, решил меня обмануть. Вот как ты платишь мне за доверие! Ты всегда славился добрым сердцем, откуда же взялось в тебе такое зломыслие? Зря берёшь грех на душу! Не отдашь чужое добро теперь — на том свете, на божьем суде, будешь расплачиваться. Есть ещё время, подумай хорошенько и верни моё имущество по-хорошему. Кто совесть теряет — всегда кается.

Взбесили Рамдаса эти слова, и начал он поносить Мотичанда. Понял тот, что от перебранки толку не будет, и ушёл. Ведь опись его имущества осталась у Рамдаса, теперь и в суд не пойдёшь — как доказать свою правоту?

Отправился Мотичанд за советом к Бирбалу, с которым был он давно знаком. Рассказал ему про свою беду всё от начала до конца и спросил, как вернуть добро.

— Иди-ка ты сейчас домой да отдохни, а через несколько дней придёшь, и я подскажу тебе, что делать, — обнадёжил его Бирбал.

Повеселел Мотичанд и пошёл домой.

На четвёртый день послал Бирбал слугу за Рамдасом. Как говорится, «на воре шапка горит». У Рамдаса сердце ёкнуло: «С чего это я Бирбалу вдруг понадобился? Не Мотичанд ли нажаловался? Но у него нет ни моей расписки, ни свидетелей, как он докажет, что отдал мне своё добро?» — так думал Рамдас, а тревога сжимала ему сердце.

Бирбал встретил его приветливо и повёл беседу так, словно и не знал про его дела с Мотичандом. Поговорили о том, о сём, а потом Бирбал сказал:

— Рамдас, дорогой! Мы ведь с тобой старые друзья. Нынче как раз подоспел случай выказать тебе мою дружбу на деле. По приказу падишаха скоро откроется ещё один суд. Я хлопочу, чтобы тебя туда судьёй назначили. Обдумай всё и дай мне ответ.

От такой новости у Рамдаса даже сердце захолонуло: экое счастье привалило — стать судьёй! Честь-то какая! Только бы, упаси Бог, ничего не помешало!

— Господин вазир! — сказал он радостно. — Ваша воля — закон, готов служить душой и телом. Вот увидите, будете всегда мной довольны.

— Так я и думал, потому и позвал тебя. Как случай представится, буду просить за тебя падишаха.

Поклонился Рамдас и вышел, от счастья ног под собой не чуя. Всё в памяти слова Бирбала перебирал. То надежда в душе засияет, то отчаяние свет застит.

На другой день Бирбал сказал Мотичанду:

— Теперь иди снова к Рамдасу и требуй своё имущество. Если он откажет, пригрози подать мне жалобу. Посмотришь, каким голосом он теперь запоёт.

Повеселел Мотичанд от слов Бирбала. Назавтра чуть свет поднялся и пошёл к Рамдасу. Опять стал он своё имущество требовать, а Рамдас, уже решившись на бесчестье, так и стоит на своём — наотрез отказывается, да ещё кричит сердито:

— Ты что это повадился сюда ходить и приставать ко мне? Убирайся да помалкивай, если добра себе желаешь.

— Раз ты, Рамдас, позабыл нашу старую дружбу, решился на подлость, придётся мне теперь пойти к Бирбалу и подать на тебя жалобу.

Услышал Рамдас имя Бирбала и перепугался. Стал он в уме прикидывать: «Бирбал меня в судьи прочит, а Мотичанд придёт к нему и нажалуется, какая же тогда вера мне будет? Отдам-ка я лучше вещи: он утихомирится, и Бирбал ничего не узнает. Что стоят вещи перед той выгодой, какую получает судья?»

Обдумал Рамдас это дело хорошенько и говорит Мотичанду:

— Эх, друг, зря ты так убиваешься. Я ведь только пошутил, хотел испытать, на что ты ради нашей дружбы способен. Забирай сейчас же своё добро. Если бы ты сегодня не пришёл, то я и сам приказал бы слугам отнести всё к тебе домой.

И отдал Мотичанду его имущество.

Вечером встретился Мотичанд с Бирбалом и стал его благодарить от всей души.

А Рамдас остался ни с чем. Про судейскую должность, конечно, и говорить нечего. Бирбал приказал, чтобы он ему и на глаза не показывался.

Настигло Рамдаса возмездие за дела его: он разорился и пошёл с сумой, чтобы прокормить своих детей.

YouTube-канал «Искусствовед Ольга Д’Арт»

Притча Бирбал уберёг свою веру

Ольга Диас

Притча Бирбал уберёг свою веру

Индийская притча

Вторым человеком в государстве после падишаха, был вазир. И никак мусульманская знать не могла смириться с тем, что такой высокий пост занимает индус. К тому же при Бирбале и веру индусскую притеснять не смели. Оттого-то придворные лютой ненавистью Бирбала ненавидели.

Собрались однажды эти вельможи и устроили заговор против Бирбала, поклялись заронить в сердце падишаха недоверие к вазиру. Стали они сочинять всякие доносы, подавать Бирбалу на суд ложные жалобы. Но умный Бирбал все их хитрости разгадывал и на удочку не попадался. Он так ловко и разумно вершил суд, что его недруги-вельможи только зубами скрежетали.

Падишаху интриги вельмож были совсем не по сердцу, но он их не наказывал. «А ведь все козни только из-за того, что Бирбал — индус, — как-то пришло ему в голову. — Обратить бы его в мусульманскую веру, и пришёл бы конец всем раздорам при дворе».

Думал, думал падишах и придумал, как сделать Бирбала мусульманином. Стал он его настойчиво звать к столу всякий раз, когда садился за трапезу (брахманам не полагалось принимать пищу за одним столом с людьми, не принадлежащими к той же касте, тем более кушанья, приготовленные не брахманом и на чужой посуде). Но и Бирбал не промах — всякий раз придумает причину и откажется. Проходит месяц, другой, падишах что ни день приглашает Бирбала к столу, а тот знай отнекивается.

Но вот однажды Бирбал с головой ушёл в дела, а падишах вдруг и говорит:

— Бирбал, завтра ты со мной обедаешь.

Бирбал возьми и согласись, не подумав, — в голове-то совсем другие мысли были. Оплошал на этот раз. А слыл он своему слову хозяином, что падишах хорошо знал. «Принял-таки Бирбал моё приглашение», — ликовал Акбар. Известил он об этом самых именитых мусульманских вельмож и поздравил их с приятной новостью. А те себя не помнили от радости: «Вот и примет Бирбал мусульманскую веру». И не было для них вести счастливее.

Устал Бирбал от дел и прилёг отдохнуть, а помощник его, тоже индус, говорит с укоризной:

— Господин вазир! Не подумав, видно, дали вы сегодня падишаху такое обещание.

Припомнил Бирбал, как было дело, и в глазах у него потемнело. «Что же это, выходит, придётся мне завтра стать мусульманином? Неужто погибнет моё доброе имя? Разве вынесу я упрёки родичей и общины? Как покажусь я на глаза индусам, коль пообедаю с падишахом?» Горькие думы совсем одолели Бирбала. Видит он, что работа на ум не идёт, пошёл домой, но и дома нет ему покоя: сушит душу забота. Настал вечер — Бирбал не ест, не пьёт, ночь уж на дворе — ему всё не спится. Так до утра глаз и не сомкнул, а домашним ничего не сказал: стыдно было.

На другой день с утра пораньше Акбар приказал готовить роскошный праздничный обед. Стали всякую снедь варить да жарить. По такому поводу на обед были званы многие богачи и вельможи из числа мусульман.

Пришло время обеда, собрались гости, и падишах послал за Бирбалом. Вот уж и столы накрыты, поданы яства на золотых и серебряных блюдах, богачи и вельможи по чинам за столы уселись. Пришёл государев посланец за Бирбалом, а на нём лица нет. Да делать нечего, надел он своё придворное платье и пошёл во дворец. Идёт, не торопится, по сторонам поглядывает, ко всему присматривается. Вдруг он заметил, как ювелир в своей лавчонке кисточкой из свиной щетины товар чистит, и тут Бирбала осенило: тотчас зашёл он в лавку и купил у ювелира кисточку.

Пришёл вазир во дворец и видит: все сидят на своих местах, только его дожидаются. Падишах с очень довольным видом Бирбала приветил ещё радушнее, чем всегда. Именитые мусульмане встали и Бирбалу почтительно поклонились. На радостях падишах усадил его с собой рядом. Тогда Бирбал учтиво говорит:

— Владыка мира! Вот я и пришёл обедать, по вашему приглашению, только прошу: позвольте мне есть по обычаям моей касты.

— Охотно позволяю! — отвечает падишах. — Ешь, как велят обычаи твоей касты.

— Тогда хочу заранее предупредить, ваше величество, что мне придётся все эти блюда побрызгать водой, — говорит Бирбал. — Если же это кому не по нраву придётся, прошу меня не винить.

— Ешь и исполняй за столом обычаи своей касты, — опять говорит падишах. — С этим мы все согласны и перечить тебе не будем, — при этих словах падишах обвёл глазами гостей. Они с одобрением закивали головами.

Бирбал поблагодарил, повеселел и начал исполнять «обычай своей касты». Он налил в чашку воды, макнул в неё кисточку из свиной щетины и брызнул в тарелки на столе. Так он окропил кисточкой все блюда, а под конец брызнул и в тарелку падишаха. Тут вельможа, что сидел рядом с падишахом, разглядел, что у Бирбала в руке, да как закричит:

— Ох! Беда, беда, ведь кисточка-то из свиной щетины!

Всполошились гости, повскакивали, отодвинулись от своих тарелок, на Бирбала посыпались брань и угрозы. Вельможи так разошлись, что вытолкали Бирбала за дверь. Они бы его и поколотили, но ведь ему заранее Акбар позволение дал. Потому молчал и падишах, хотя от гнева весь кипел.

Бирбал не помнил себя от радости. В шастрах — святых книгах — он читал, что веру надо беречь пуще жизни.

За дверью Бирбал наткнулся на придворных-индусов. Они молились богам и предкам за Бирбала. У них от души отлегло, когда они увидели, что Бирбал не стал обедать; он рассказал им, что за столом случилось, и пошёл домой. Дома Бирбал, очистившись омовением и молитвой, пообедал спокойно.

Падишах кое-как утихомирил обозлённых вельмож. Еду он приказал убрать со стола и выбросить. Слуги приготовили другие яства и заново накрыли столы. Только тогда он накормил гостей и сам поел.

Вот так Бирбал отучил падишаха звать его к столу.

YouTube-канал «Искусствовед Ольга Д’Арт»

Свежие записи

Ссылки соцсети

Большие притчи

Притча Плут и Бирбал

Индийская притча

Притча Самартха Рамадас

Индийская притча

Притча Как падишаха из гарема выманили

Индийская притча

Притча Вероломный друг

Индийская притча

Притча Бирбал уберёг свою веру

Индийская притча